Красный шторм поднимается - Страница 25

И все– таки это был первый день рыбной ловли в этом году, и удилище удобно лежало в руке. Он перебросил крючок туда, где круги, расходились по водной глади Чесапикского залива. Пеламида или морской окунь? Что бы это ни было, рыба не прикоснулась к приманке. Ничего, спешить некуда.

– Хочешь кофе. Боб?

– Спасибо, отец. – Роберт Тоуленд закрепил удилище в держателе и откинулся на спинку вращающегося кресла, установленного в самом центре на палубе баркаса типа «бостон уэйлер». Тесть Toy-ленда, Эдвард Киган, протянул ему пластмассовый стаканчик, навинчивающийся на большой термос. Боб знал, что кофе в стаканчике будет превосходным. Эд Киган, бывший морской офицер, любил кофе, особенно если к нему добавить немного ирландского виски, – такой кофе помогал открывать глаза утром и зажигал пламя в желудке.

– Неважно, холодно или тепло – так приятно уйти подальше от берега. – Киган поднес к губам чашку и сделал глоток, опершись ногой на ящик с приманкой. Оба знали, что главное – отнюдь не рыбная ловля: плаванье в заливе надежно излечивало от всех издержек цивилизации.

– Хорошо бы морской окунь вернулся обратно в залив, – заметил Тоуленд.

– И без него неплохо – по крайней мере здесь нет телефонов.

– А твое устройство вызова?

– Должно быть, оставил его в других брюках, – усмехнулся Киган. – Разведуправлению придется сегодня обойтись без меня.

– Думаешь, им это удастся?

– Но ведь военно-морскому флоту удалось. – Киган был выпускником академии ВМФ, прослужил на флоте тридцать лет, ушел в отставку и стал штатским сотрудником РУМО, Разведывательного управления Министерства обороны. В годы службы на флоте он занимался разведкой и теперь исполнял те же обязанности, имея в результате прибавку к пенсии.

Боб Тоуленд служил младшим лейтенантом на эскадренном миноносце, который базировался в Пирл-Харборе, когда встретил Марту Киган, первокурсницу Гавайского университета. Она занималась психологией, а все свободное время отдавала серфингу. Их счастливая семейная жизнь длилась уже пятнадцать лет.

– Ну, за дело. – Киган встал и поднял удочку. – Как там в Форт-Миде?

Сейчас Тоуленд служил в Агентстве национальной безопасности, АНБ, где занимался анализом собранной разведывательной информации. Он ушел с флота, когда жизнь морского офицера, прежде казавшаяся ему полной приключений, утратила для него былую привлекательность, но остался офицером запаса. Его работа в АНБ тесно соприкасалась со службой резервиста военно-морского флота. Являясь специалистом в области связи и имея ученую степень по электронике, Боб занимался анализом информации, собранной станциями прослушивания и разведывательными спутниками о России. К тому же он овладел русским и имел степень магистра филологии.

– На прошлой неделе ко мне поступили любопытные сведения, но мне не удалось убедить в их важности своего босса.

– Кто у тебя начальник отдела?

– Капитан первого ранга Альберт Редман, ВМС США. – Тоуленд следил за тем, как с рыбацкого судна в нескольких милях от них устанавливают ловушки для крабов. – Первостатейный кретин.

– Поосторожнее с такими разговорами. Боб, особенно теперь, когда тебя на следующей неделе снова призывают на службу. Берт служил вместе со мной лет пятнадцать назад. Мне нередко приходилось ставить его на место, – засмеялся Киган. – Он действительно бывает упрямым.

– Упрямым? – презрительно фыркнул Тоуленд. – Этот сукин сын такой узколобый, что даже записные книжки у него с дюйм шириной. Сначала поступила информация о новом предложении русских по контролю над вооружениями, а в среду мне попалось нечто совершенно необычное. Я сообщил ему об этом, и сукин сын просто отмахнулся. Черт побери, не понимаю, зачем он вообще просматривает новые данные, – ведь он составил свою точку зрения по всем вопросам еще пять лет назад.

– Ты не мог бы рассказать мне об этом необычном поподробнее?

– Вообще-то не имею права. – На мгновение Боб заколебался. С другой стороны, если он не может откровенно поговорить с дедом собственных детей… – Один из наших разведывательных спутников на прошлой неделе, пролетая над штабом советского военного округа, перехватил телефонный разговор, который велся по микроволновому кабелю. Это оказался доклад в Москву о расстреле четырех полковников, служивших в Закарпатском военном округе. Их приговорили к смертной казни за искажение действительного положения дел в докладах о боевой готовности своих частей. Сообщение о суде военного трибунала и приведении приговора в исполнение готовится к публикации на этой неделе, скорее всего в «Красной звезде». – Он совершенно забыл о пожаре на нефтяном комплексе.

– Вот как? – удивленно поднял брови Киган. – И что сказал Берт?

– Он заметил: «Настало время и им навести порядок в своих авгиевых конюшнях», – вот и все. Отец, я работаю не в отделе прогнозов и планирования – я не отношусь к числу идиотов, пытающихся предсказать будущее! – но мне известно, что даже русские не расстреливают людей ради собственного удовольствия. Когда Иван приводит в исполнение смертный приговор и затем во всеуслышание сообщает об этом, он хочет подчеркнуть что-то. Эти полковники не были военными комиссарами, за взятки дающими незаконную отсрочку от призыва в армию. Их расстреляли не из-за того, что они крали дизельное топливо или строили личные дачи из ворованных стройматериалов. Я заглянул в наши архивы, и оказалось, что на двух из четверых у нас заведены дела. Оба опытные боевые офицеры, оба воевали в Афганистане, оба члены партии с безупречной репутацией. Один был выпускником академии Фрунзе и даже, черт побери, опубликовал несколько статей в журнале «Военная мысль»! Но всех четверых предали суду военного трибунала за фальсификацию отчетов о боевой готовности вверенных им полков – и расстреляли три дня спустя. В ближайшие дни сообщение об этом будет опубликовано в «Красной звезде», в двух или трех номерах, за подписью «Наблюдатель» – а это означает, что происшедшее было продиктовано политическими соображениями, причем «Политическими» с большой буквы.