Красный шторм поднимается - Страница 9

– Все ясно, – кивнул генеральный секретарь. – Следующий вопрос заключается в том, как долго страна может нормально жить при сохранившихся производственных возможностях.

Сергетов посмотрел в свои расчеты.

– Товарищи, нельзя отрицать того, что эта катастрофа нанесла тяжелый удар по нашей экономике. Масштаб случившегося не имеет прецедентов. В результате суровой зимы наши запасы исчерпаны в большей степени, чем предполагалось. Некоторые энергетические затраты придется сохранить более или менее на прежнем уровне. В прошлом году, например, потребление нефти и газа для производства электроэнергии составило тридцать восемь процентов, то есть намного больше, чем предполагалось, из-за не правильного использования в прошлом каменного угля, на который мы рассчитывали, чтобы снизить потребление нефтепродуктов. Понадобится по крайней мере пять лет, чтобы закончить затянувшуюся модернизацию угледобывающей промышленности. Бурение газовых скважин столкнулось со множеством препятствий, вызванных природными условиями. По техническим причинам исключительно сложно управлять оборудованием при суровых морозах…

– Так заставьте этих ленивых подонков из буровых бригад работать лучше! – предложил первый секретарь московской партийной организации.

– Дело не в людях, товарищ, – вздохнул Сергетов. – Наши люди могут работать при любой температуре. Дело в механизмах. Низкая температура влияет на металл сильнее, чем на людей. Инструменты и оборудование ломаются на морозе только потому, что при низких температурах хрупкость металла возрастает. Метеорологические условия усложняют доставку к скважинам запасных деталей. Даже марксизм-ленинизм не в силах повлиять на природу.

– Насколько трудно скрытно вести буровые операции? – спросил министр обороны.

Вопрос изумил Сергетова.

– Трудно? Нет, товарищ министр, скрыть буровые операции просто невозможно. Разве можно скрыть несколько сотен буровых вышек, когда каждая от двадцати до сорока метров высотой? С таким же успехом можно пытаться замаскировать ракетные комплексы в Плесецке. – Впервые Сергетов заметил, как переглянулись министр обороны и генеральный секретарь.

– Значит, нам придется уменьшить потребление нефтепродуктов для производства электроэнергии, – заявил генеральный секретарь.

– Товарищи, позвольте проинформировать вас о том, на что мы расходуем добытую нами нефть, – произнес Сергетов. – Прошу вас принять во внимание, что это предварительные данные и я привожу их по памяти, поскольку годовой отчет министерства еще не закончен. В прошлом году в стране было добыто пятьсот восемьдесят девять миллионов тонн сырой нефти. Это на тридцать два миллиона тонн меньше плана, да и то нам удалось добыть столько лишь благодаря тем методам увеличения добычи нефти, о которых я говорил раньше. Примерно половина этого объема подверглась первичной переработке на мазут, тяжелое топливо, используемое электростанциями, фабричными бойлерами и так далее. Нефть, идущая на изготовление мазута, просто не может быть использована для других целей, поскольку в нашем распоряжении имеются всего лишь три, извините меня, теперь только два нефтеперерабатывающих завода, оборудованных новейшими колоннами для каталитического крекинга, которые необходимы для переработки нефти в легкие дестиллаты.

Топливо, производимое нами, используется страной по-разному. Как мы уже видели, тридцать восемь процентов идут на электростанции и на производство других видов энергии. К счастью, для этого обычно используется мазут. Легкие виды топлива – бензин, керосин и дизельное горючее – потребляются сельским хозяйством и пищевой промышленностью, транспортом, идут на грузоперевозки, общественное потребление и на пассажирские перевозки и, наконец, на военные цели. На последние было израсходовано в прошлом году больше половины легкой нефти, добытой всеми нефтепромыслами страны. Другими словами, товарищи, с потерей Нижневартовского месторождения мы не в состоянии обеспечить потребителей, о которых я говорил выше, причем не останется ничего для металлургии, тяжелого машиностроения, химической и строительной промышленности, не говоря уже о том, что мы не сможем экспортировать нефть – как это делается обычно – в братские социалистические страны Восточной Европы и всего мира.

Теперь я постараюсь ответить на ваш вопрос, товарищ генеральный секретарь. Может быть, нам удастся слегка уменьшить потребление легких видов топлива для производства электроэнергии, но даже сейчас мы испытываем серьезный ее недостаток, который приводит к периодическому понижению напряжения в сети и даже отключению целых районов. Дальнейшее сокращение производства электроэнергии отрицательно скажется на таких критически важных отраслях, как промышленность и железнодорожный транспорт. Помните, как три года назад мы экспериментировали с понижением вольтажа производимой электроэнергии, чтобы сберечь топливо? Тогда это вывело из строя электродвигатели во всем Донбассе.

– А как обстоит с каменным углем и газом?

– Товарищ генеральный секретарь, добыча угля уже на шестнадцать процентов ниже запланированного уровня, и ситуация постоянно ухудшается, что привело к переделке многих паровых котлов и тепловых электростанций, работавших ранее на угле, на нефть. Больше того, обратно переделать эти котлы с нефти на каменный уголь – дело дорогостоящее и долгое. Переход на газ – альтернатива более привлекательная и дешевая, и мы сейчас энергично занимаемся этим. Добыча газа пока тоже отстает от плановых показателей, но ситуация в этой области улучшается. В конце этого года мы предполагаем их превзойти. Нужно, однако, принимать во внимание, что мы поставляем немало природного газа в Западную Европу, за счет чего получаем иностранную валюту, а на нее покупаем за границей топливо и, разумеется, делаем крупные закупки зерна.